МАРИУПОЛЬ В ОГНЕ

ВІТАЛІЙ ЧЕНСЬКИЙ

— В оригіналі текст російською.

1. Кабакин
– Ото когда помнишь, у нас заняли горисполком, вывесили флаг ДНР? – рассказывает Кабакин, которого я не видел уже лет десять. – А мы бухаем сидим у меня дома. Приезжает брат жены, говорит: «Я только что из горисполкома». «Ну шо там, расскажи?» «Та шо, решают, типа, кто мэром будет, кто там руководителем каким… Не хочешь?» – мне говорит. А я такой пьяный, говорю: «Тю, бля, поехали!» «А шо, ты за рулём?» Я говорю: «Да, поехали». Ебать, меня жена только и отговорила: «Сидим лучше здесь».
– Мэр, блядь! – ржёт Шкар. – Мэр, Мариуполя, сука!
Ржём вместе.
– Ну там, короче, какой-то пенс пришёл, решил это дело возглавить, – продолжает Кабакин свою историю. – Его быстро прикрыли. Недельки через три-четыре уже сидел.
– Так что, это длилось несколько дней? – уточняю я.
– Не, они тут просидели недели две-три.
– И ты, Кабакин, тоже мог бы, да.
Ржём.
– Может при мне было бы всё по-другому, – говорит он. Шутит, кажется.
– Ага, сидел бы сейчас в будочке с решёточкой, – подхватывает Шкар.
– Может ты бы смог ситуацию под контроль поставить?
– Ага, вместо Донецка был бы Мариуполь – оплот Донбасса…
– Мариупольская народная республика.
– МНР было бы.
Ржём. Нам бы только поржать.
– А потом, что «Азов» приехал, да? – спрашиваю.
– Да. И мы тоже бухали накануне.
Ржём.
– Не, ну ещё до этого я один раз хотел эвакуировался. Страшно было. Когда ментов не было и начали громить тупо… грабить магазины.
– Кто же громил? – спрашиваю я.
– Вот эти вот.
– Мариупольская народная республика.
Ржём.
Кабакину, ясное дело было, тогда не до смеха. На центральном рынке у него будка со всякой дребеденью. Полагаю, угроза семейному бизнесу заставила Кабакина вспомнить о своей классовой мелкобуржуазной сущности и уйти из активной политики. С мечтой о небесной МНР, царстве справедливости и русского языка пришлось расстаться. Но и сальные щупальца национальной свидомости в свою душу он пускать побрезговал. Слишком уж велика была его исконная нелюбовь к пиндосам, которые, несомненно, этими щупальцами шевелили. Нет он не читал Ноама Хомски. К осознанию опасности американского неолиберализма, ведущего к мировой тирании, Кабакин пришёл интуитивно ещё много лет назад. Помню как-то собрались мы побухать. И тут он прибегает из магазина с удвоенной дозой водки и радостными криками: «Ебать! Вы видели, как Америку расхуярили?! Видели?!». Было это 11 сентября в 2001-го года.
– Самое сильное случилось 9 мая, – продолжает свой рассказ Кабакин. – Когда нас освобождали. Когда въехал «Азов», расхуячил горисполком. Загорелся горисполком, и эта вся народная республика переехала на Георгиевскую. Седьмой корпус или какой там, универа. Там они сделали свой штаб. Перекрёсток обложили шинами. Никого не пускали. И это после девятого длилось, наверное, месяц.
– А. То есть они после 9-го ещё держались?
– Да. А летом «Азов» ехали по Ленина до перекрёстка с Георгиевской. И из этого проулочка хуярили с камазов. У них стояли крупнокалиберные пулемёты. Подъезжал камаз, расхуяривали ленту, проезжал дальше. Подъезжал следующий, опять хуярил.
– А эти из МНР с чего хуярили?
– Ни с чего. Их эвакуировали накануне. Сказали: «Вам пизда, блядь». Там почти все уебали. Пять или шесть калек каких-то осталось охранять всю эту… Их расхуярили, захватили. И вот так вот освободили Мариуполь.
Смеётся.

2. Арсений и Лещ
– Ты знаешь, у меня была ситуация такая два года назад, когда эти события начались…, – рассказывает Арсений, – Я и Андрюха. Мы чё-то поехали… Там наши ребята около военной части. Там надо было кое-что передать. Мы стояли возле входа, а там военная часть как раз убежала, и её грабить начали. Я тебе говорю – ворота нараспашку и такие несут всё.
Ржём.
– Машины, прям, заезжают. Я такой говорю: «Что происходит?» А ну пошли…
Я встретил Арсения случайно в мае 2016-го возле стадиона «Ильичёвец». В Мариуполь как раз приехал навести патриотизма блеющий певец Вакарчук со своим ансамблем «Океан Эльзы». Арсения притянула туда жена, а меня – Лещ. Сначала расскажу про Леща.
Я как-то сразу не захотел становиться в безумную очередь любителей пафосной попсы, и мы с ним где-то час наматывали круги в окрестностях спорткомплекса, споря о войне. Лещ – мой лучший друг, но в этот вечер я вдруг обнаружил какую-то телевизионную твердолобость в его проукраинских убеждениях. Короче говоря, запаялся человек. Моё хоть и порочное, но в целом безобидное, предложение взглянуть на вещи, скажем так, с несколько иной стороны было встречено им весьма агрессивно. Лещ был явно заряжен на войну с Евразией, и в какой-то момент мне даже показалось, что он готов меня сдать за мыслепреступление своему случайно встреченному знакомому в камуфляже. Знаете, в маркетинге есть такое понятие, как импульсная покупка (impulse purchase). Купил чего-нибудь в прикассовой зоне и пожалел. Не знаю, работают ли маркетологи в прифронтовых зонах, тем не менее импульсные сдачи уже бывали. Лещ, конечно, мне друг, но знаете, война – это, ведь пространство невообразимого… Мда… Ну ладно, обошлось. И тут навстречу Арсений, который тоже не пожелал лезть в потную толпу, орущую «Я нэ здамся бэз бою!».
– Ну мы пошли, – продолжает он свой захватывающий рассказ. – Заходим. И там реально, дикость такая. Батареи на металлолом выламывают. Окна пластиковые выбивают. Я слышу – Буух. Буух. Казармы. Всё ломают вот так вот, вообще. Буух. Буух. Ну да вот так вот. А мы так, знаешь. Так не по себе. Я такой: «Да ну как так можно?!» Захожу, говорю: «Вы шо люди? Чё вы творите?!.
– Вот это ты зря, – замечает Лещ.
Ржём.
– Да я реально говорю: «Вы совесть имейте! Эй! Куда ты этот ящик несёшь?!» Короче говоря, несёт один ящик с сапёрными лопатками на выход. А меня уже, знаешь, сорвало, ну как бы, знаешь. Я к нему подлетаю, выхватываю сапёрную лопатку: «Я тебе сейчас башку раскрою! А ну бросай!» Он кидает лопатки. «На хрен отсюда, блядь!» Короче, пинками выгоняю его, убегает. Я говорю: «Андрюха, закрывай ворота!» Андрюха закрывает ворота. На засов. Я начинаю орать: «На хрен с территории, блядь!» И начинаю махать лопатой, говорю: «Я щас буду вас кромсать!» Короче, давай я их выгонять. Короче говоря, подъезжает машина к воротам. Полная. Я говорю: «Так, открывайте, всё вываливайте». Короче, знаешь, они всё видят. Такие вываливают горы из багажников. Я их выпускаю. Короче, я где-то за минут сорок.
Ржём.
А потом ты это всё собрал и продал, – шутит Лещ.
За сорок минут выгнал человек пятьдесят оттуда. Сапёрной лопаткой, – не обращает внимание на подколы Леща Арсений.
– Страшно было? – спрашиваю.
– Ты знаешь, не. Страшно не было. Каким-то образом я сумел подавить волю толпы.
Ржём.
– Но если бы был там такой, который сказал бы тебе: «Слышь ты!» – говорит Лещ.
– Ну, так один такой был. Я подавил и его.
Ржём.
– А потом пришли трое в балаклавах. Революционеры, короче. Пришли оружие искать. Чувствую, что этих уже один не выгоню. Они прошли там куда-то… Оружия не нашли, потом, когда они вернулись я им лопатки раздал, и они уже со мной были.
Ржём.
– Ну, короче такое было. Жизненный опыт. Интересно. Потом, правда, усталость почувствовал дикую, вообще. Как будто там вагон с мешками разгружал. А Андрюха потом говорит: «Ты пассионарий! Пассионарий, точно! Я на тебя смотрел и теорию пассионарности вспоминал».
Ржём.
– А что, насчёт гражданского конфликта? Гражданской войны? – никак не уймётся Лещ, которому не даёт покоя наш свежий спор. – Как тебе вторая сторона, которая грабила? Пророссийски настроенные, я так понимаю. Или проукраинские?
– А какая разница? – смеётся Арсений.
– Мне просто интересно, кто тут воровал.
– Ну, я думаю, если восемьдесят процентов в Мариуполе пророссийских, то и воровали такие.
Похоже Лещу понадобятся навыки двоемыслия, чтобы продолжать верить в свою концепцию.
– Да быдло обычное, – резюмирует Арсений. – Я, например, ватник пророссийский со скрепами. И я взял лопатку и начал хирячить ватников таки же как и я.
Ржём.

3. Поэт Вощёв
Поэт Вощёв каждый день бухает. К тому же у него старый ноутбук.
– Слышно тебя, как через вату, – говорю ему по скайпу.
– Ну ватник я, что с меня взять, – с мрачным весельем отвечает Вощёв.
Если бы он продолжал писать стихи и поддерживать связь с коллегами, то, может быть, был бы на правильной стороне. Но из-за непотребного состояния организма и сознания в кругах мариупольской интеллигенции Вощёв стал персоной нон грата. К тому же по пьяни он неоднократно обидел нежную поэтессу Аделаиду Аренс, а при каждой новой попытке извинений, возможности для которой Вощёв ищет неустанно, ему удаётся лишь усугубить свою вину. Так что даже муж Аделаиды – поэт Даниил Рушайло, похожий на Мыколу Хвыльового, поклялся набить ему ебало при встрече. В итоге от передовых достижений гуманитарной мысли Вощёв оказался отключен, слой ваты и много каких ещё непристойных материалов нарастает на нём буйными колтунами. Как на мой вкус, это делает его на порядок более интересным собеседником, нежели какой-нибудь вычесанный признанный «мытець» покорно затвердивший конвенциональные мудрости. В Вощёве чувствуется какой-то дикий первородный порыв к истине. Меня это возбуждает.
Вот только слышно его, блядь, по скайпу не очень хорошо.
– Сталина все и так поносят, – говорю я Вощёву, продолжая начатый разговор. – Поэтому мне, конечно, скучно к поносящим присоединяться. Но я вот, думаю, что при Сталине я точно бы сидел, за свою любовь почитать в туалете, какую-нибудь запрещённую литературу, а то и написать что-нибудь. Так что пускай они валят усатого, кто-то же должен заниматься рутинным интеллектуальным трудом.
– Я никоим образом не идеализирую период Сталина, Виталик, – отвечает откуда-то из глубины своего цифрового колодца Вощёв. – Там была, конечно, жопа вообще. Но я считаю, что то зло, которое делал Сталин, оно было какое-то… может быть, больше природное, а не то бесчеловечное, совсем сатанинское, которое делал Гитлер. Сам подумай – кожу на абажуры или там газовые камеры. Это совсем уже. Сатанизм полнейший.
– Пожалуй, ты прав, – отвечаю Вощёву, хорошенько взвесив в уме очередное его прозрение. – Так что же Сталин?
– Гопник и тиран. Но он вовремя пришёл к власти, чтобы Гитлера победить. Зло могло победить только другое зло.
В душе я идеалист, поэтому мне нравится направление самодельной мысли Вощёва.
– Это ты про Великую отечественную?
– Да. Два уицраора боролись друг с другом.
– Что-то?
– Уи…а… знаешь что такое?
Опять ни хуя не слышно.
– Даниил Андреев «Роза мира».
– Ещё раз повтори название.
– «Роза мира».
– Нет. То – первое повтори.
– У…ао…
Блядь, да не слышно ж ни хуя!
– Два билось уи…ора германский и российский. Которые бились уже не одну сотню лет…
Да что ж это, блядь, такое!
– … бились тысячу лет, значит. Это мистическое толкование истории, но всё равно, мне кажется, что-то в этом есть.
Несколько секунд я собираюсь с силами. Может быть, это моё проклятие. Может быть, это чёрная карма какая-то, которая мешает мне вести красивые диалоги о запредельном. Чёрт возьми…
– Вощёв, – говорю я Вощёву. – Ты можешь сейчас погодить и дальше пока не рассказывать?
– Что такое?
– Мне, правда, очень важно точно узнать это слово. Можешь ради меня сейчас по слогам его повторить? Я тебя очень прошу.
– Уиц. Раор.
– Уиц. Рагор?
– Раор.
Пробую ввести в гугл то, что расслышал. Ни хуя не даёт.
– Подземная сущность, которая с каждым народом, каждой нацией как бы…ставляет, – поясняет Вощёв. Как будто мне от этого станет, сука, легче искать.
– Да блядь! Уицраор? – почти в отчаянии кричу я.
– Ну вроде бы так, – уже сам с некоторым сомнением говорит Вощёв.
Уицрарор. Уиц. Раор. Ебать. Это было нелегко, честное слово.
– То есть, ты не против мистического истолкования истории? – говорю ему, переведя дух.
– Да не то что не против. Я чувствую, что так оно и есть.
– То есть получается, что два вот этих уицраора, да?…
– Да. Черви подземные воинственные. Уицраор американский есть, германский. У всякого народа по величине его есть свой уицраор. Уицраор советский победил германский.
– А потом американский победил советский?
– Да не победил. Положил на лопатки. На одну лопатку. Но теперь советский он поднимается, как российский. И мне это, честно говоря, очень нравится. Американский – разрушитель. Ему не нужно ничего, кроме собственного благополучия. Российский на построение всё-таки рассчитан.
– Слушай, ну а вот у наших интегральных украинских националистов, у этих демонов подземных…. У них тоже? В них ведь тоже есть что-то такое мистическое оккультное?
– В очень малой степени.
– Почему ты отрицаешь?
– Я не чувствую, – просто отвечает Вощёв. – Я думаю, что они – это плагиат какой-то для того, чтобы кто-то заработал денег.
Мне, конечно, хочется, чтобы у наших националистов тоже был свой сильный и опасный уицраор. Так было бы интереснее. Но в данном случае ватничество ограничивает разворачивание мистической мысли Вощёва. В наличие своего соборного, незалежного, самостийного европейского подземного червя он не верит.
Вечером, скачав на пиратском сайте в интернете «Розу мира», я слипающимися глазами читаю о том, когда-то настанет время, когда у всех будет достойный: «… материальный достаток, простое житейское благополучие и элементарно нравственные отношения между людьми водворились везде, не оставляя вне своих пределов ни одного человека. Тезис о том, что всякому человеку без исключения должны быть обеспечены занятия, отдых, досуг, спокойная старость, культурное жилище, пользование всеми демократическими свободами, удовлетворение основных материальных и духовных потребностей, начнёт стремительно воплощаться в жизнь…».